Что читают почитаемые: Александр Васильев

- Я рос в мире сказок. Одной из моих любимых была книга чешского художника и сказочника Йозефа Лада «Сказка о хитрой куме Лисе». Это история о том, как лиса научилась говорить человечьим языком и в конце концов стала отличным лесничем. Также я очень любил польскую сказку «Голубая бусинка» Марии Крюгер. Это для меня была просто удивительная сказка про волшебницу Феломену в ту эпоху, когда Гарри Поттера еще не существовало. Также я очень любил произведения Александра Волкова «Волшебник изумрудного города», «Урфин Джюс и его деревянные солдаты», знаю, что эти книги были переводом американских книг, они пришли уже в пересказе, но они казались мне очень-очень удивительными. А из отечественных авторов я очень любил сказку Екатерины Борисовой «Счастливый конец», это была фантасмагорическая, сюрреалистическая история на манер «Алисы в стране чудес», но в русском изложении. Екатерина Борисова была автором, родившемся еще до революции, и писала совсем не советские сказки, которые рассказывали о волшебных средневековых городах, таинственных бабушках, земляничном варенье и умных котах, которые жили на чердаке. Мои любимые книжки в детстве — это удивительные сказки, которые очень сильно повлияли на меня и сформировали мою психику в это время.


- Кем зачитывались в Вашей семье?

- Больше всего моя мама любила поэзию, серебряного века. Она была поклонницей Анны Ахматовой, Марины Цветаевой, Осипа Мандельштама, Николая Гумилева, Бориса Пастернака, для нее очень важно было все то, что писал Андрей Белый, Александр Блок, и конечно, Александр Сергеевич Пушкин, которого она знала наизусть — всего: и в прозе, и в драме, и в поэзии.

Моя старшая сестра Наташа обожала Агату Кристи в оригинале на английском языке. Также в число ее любимых авторов входили: Жорж Санд, Александр Дюма, Ги де Мопассан, Оноре де Бальзак, Чарльз Диккенс, этих книг всегда было очень много у нас дома.

А мой папа был большим поклонником научно-познавательных журналов: очень любил «Науку и жизнь», «Знания — сила», про научные открытия, про археологию, астрономию.


- В Вашей личной истории жизни - Париж и встречи с лучшими людьми русской эмиграции. На каких книгах Вы учились истории моды?

Моя любимая книга была моего учителя, профессора Марии Николаевны Мерцаловой «История костюма», изданная в 70-е годы. Настоящим ориентиром в области сценических костюмов были книги и очень ценные брошюры другого моего учителя, историка костюма, Раисы Захаржевской, одна из них так и называлась «Костюм для сцены». Также у меня была раритетная книга Федора Комиссаржевского, режиссёра, художника и историка костюмов, он написал ее еще до революции. С большим удовольствием я читал польскую книгу Анджея Банаха «О моде XIX века», а потом, уже во Франции я больше всего ценил французскую книгу Франсуа Буше «История западноевропейского костюма» и английскую книгу Джеймса Лавера, которая называлась «История костюма». Все это книги общего формата, не рассказывают про жизнь отдельного кутюрье или про одну эпоху, но очень-очень многообразно раскрывают нам самое интересное в истории моды, причины возникновения той или иной моды, потому что это никогда не каприз, и это никогда не блажь какого-то дизайнера или определенной заказчицы.


- Что Вы могли бы посоветовать к обязательному прочтению начинающим исследователям модной истории? 

- Я надеюсь, что сейчас еще продается четырехтомник Марии Николаевны Мерцаловой «Костюм разных времен и народов»; книги действующего историка костюма Раисы Кирсановой в очень интересном изложении; достойные книги историка костюмов Ольги Хорошиловой, в основном это специфические издания о моде 20-х годов, о войне и моде; также я хочу еще посоветовать свои книжки: «Этюды о моде и стиле», «Судьбы моды» — это очень хорошие издания, которые приблизят начинающих к профессионализму.

- Вы 30 лет прожили во Франции и примерно столько же в России, считаете ли Вы себя космополитом?

- Да, безусловно. Я знаю несколько языков, очень много путешествовал. К сожалению, возможности путешествовать сейчас практически нет в результате пандемии, это уже не так просто, как раньше, и в будущем будет еще сложнее. У меня насчет космополитизма очень пессимистический прогноз. На самом деле наша планета очень небольшая, я лично был вокруг света 3 раза. Все страны мира удивительно красивы, просто каждая своей красотой, нет ни одной уродливой страны. Каждая страна имеет свою специфику в красоте, поэтому мой космополитизм отражается в уважении культуры абсолютно всех стран, и отсутствия снобизма и презрения к каким-то определенным нациям.

Я уверен, что в будущем люди будут меньше путешествовать – это будет и дорого, и хлопотно. Я очень счастлив, что мне удалось так много раз побывать в Японии, Австралии, в Южной и Северной Америке, везде в Европе, в Северной Африке, во многих странах Азии – это для меня очень большая база знаний и огромное желание делиться этим. Я много провожу лекций, семинаров, выставок: это все благодаря моим космополитическим знаниям и мировосприятию. Я считаю, что эти знания мне были заслуженно даны, а я ими делюсь.

- Знакомо ли вам чувство ностальгии?

- Нет, абсолютно. Я не знаю, что такое ностальгия. Я сейчас, например, вернулся в Москву из Калининградской области. В городе Зеленоградске еще стояла золотая осень, теплая погода, хоть и дожди, я подумал: вот бы мне сейчас очутиться где-нибудь в Аргентине или Чили. У них сейчас наоборот, весна, как у нас в мае: все цветет, начало черешни, клубники, вообще радость. Я прекрасно знаю эти страны, как там сейчас, я везде побывал. Поэтому я вам всем советую понимать, что когда у нас зима, есть места, где сейчас лето и не придаваться унынию. Если кто-то ностальгирует по лету — можно полететь в другую часть земного шара, если у вас есть финансовая возможность. Если у вас ностальгия по СССР, поезжайте тогда в Тирасполь, там ничего не изменилось с 90 года, даже на ларьках написано «Союзпечать». Можно вернуться в прошлое. Нельзя вернуть ушедших родителей, но есть записи, фотографии, воспоминания, которые всегда нас объединяют. Например, я очень верю в память вещей, потому что я живу в домах обставленных старинными предметами, которые я нашел в одном старинном имении. Они проделали огромный путь через всю Европу, побывали в Париже, в Вильнюсе, сейчас они находятся в Зеленоградске и они напоминают о том имении, в котором сейчас довольно тепло, я бы хотел там побывать, но не могу, я смотрю на эти вещи и радуюсь. В общем ностальгия — прекрасное чувство, но оно может привести к унынию, а уныние – это разрушение.

- Откуда берётся мода, например, на собак? Почему 50 лет назад было модно заводить породу колли, а сейчас в тренде японские сиба-ину?

- Мода на животных — это всегда предмет моды. Например, благодаря выходу фильма «Маска» в моде была собачка джек-рассел, считалось необходимым иметь именно ее. Моду на собак формирует и заводчики, но, как правило, это идет из литературы и кино, если у какого-то героя есть определенная собака, можете быть уверены, что она войдет в моду. Я например, автор моды на черных мопсов. Потому что, когда я завел своего черного мопса, я его популяризировал: он выходил на обложках журналов и книг «Русская мода», «Русский интерьер», много раз я приходил с ним на телевидение. Мопсы были в моде и раньше, но бежевые, а вот черные пришли, я уверен, от меня. Потому что я всем говорил, что мой Котик (кличка мопса Александра Васильева) — самая популярная и прекрасная собака в мире. Есть много примеров: лабрадоры, которых любит Владимир Путин; корги, которых любит английская королева. В советское время был очень известный цирковой клоун Карандаш и у него был черный скотч терьер. И я помню, что в детстве просил у родителей черного скотч терьера как у Карандаша, и у меня он был, мне его купили. На пустом месте это не рождается.

- Кто диктует миру, что носить, кого заводить и с кем дружить?

- Мода – это зеркало истории. История нашего общества диктует миру как одеваться. Понимаете, ведь модельерам выгоднее продать богатое, вышитое, декоративное, декольтированное платье, для того, чтобы произвести фурор. Но если общество закрыто для посещения театра, куда принято красиво одеваться, больше 25% зрителей в зал не пускают, значит вся пафосная мода, я пишу об этом в новой книге, моментально исчезает из-за коронавируса. Практичные спортивные костюмы, в которых люди ходят в магазин, гулять с собакой, никогда не считались шедевром кутюра, это массовое китайское производство, но они вошли в моду и стали популярны. То есть жизненные обстоятельства – главный диктатор моды. Жизненные обстоятельства могут быть разными: спад в экономике, военное время, мирное время, период эпидемий или относительного здоровья, похолодания или потепления, время избытка женщин.


- Какой литературный персонаж является для Вас наиболее ярким представителем моды и стиля?

- Из русской литературы очень следовала моде Анна Каренина. Толстой хорошо описывает, как она любила переодеваться. Я думаю, что ее страсть к переодеваниям и к люксовой прекрасной одежде своего времени привела к тому, что ее соблазнил молодой офицер Вронский. Если бы она одевалась скромнее, ее бы не заметили.

Кроме этого, конечно, Скотт Фицджеральд в «Великом Гэтсби» так описывает своих персонажей, потому что они все совершенно заядлые модники. И для них мода играет огромную роль.

О моде в литературе пишут много, в частности, есть довольно интересная книга Ольги Вайнштейн «Денди, мода, литература, стиль жизни», где она как раз рассматривает литературу как один из важнейших источников дендизма. Это ответвление мужской моды, но тем не менее нашедшее свой отклик в литературе XIX века.

- Как Вы считаете, существует ли мода на книги?

- Конечно! Вот смотрите, приведу вам несколько прекрасных примеров. В советское время, был дефицит, но многие книги считались просто необходимыми для чтения. Существовал такой модный роман «Женщина в белом», за него сдавали несколько килограммов макулатуры. Был сборник «Всемирная литература», его издавали в конце 70-х – начале 80х годов с яркими обложками. Считалось, что надо было иметь на полках в вашей стенке, которая стояла в гостиной, абсолютно все эти книги. Люди бились за них, никогда особо не читая, но ставили на полки. Огромный успех в советское время был у «Трех мушкетеров» Александра Дюма. До революции все гимназистки читали Анастасию Вербицкую – это была дореволюционная писательница женских любовных романов, потом в советское время ее резко запретили и забыли. Одно время, например, все читали Михаила Зощенко, Исаака Бабеля, дикий успех был у романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», огромный успех (на Западе) у «Доктора Живаго» Бориса Пастернака. Бывает такой тип литературного произведения, который нельзя не читать, если вы не читали, то на вас смотрят косо. На этом построена культура американского книгоиздательства с бестселлерами, которая у нас в стране не сильно привилась. И все равно есть популярные книги, и почему-то мне кажется, у нас в России бестселлерами больше становятся воспоминания. Публикация книг Майи Плисецкой или Галины Павловны Вишневской – сразу пробуждали огромный всплеск интереса к этим звездам сцены. Потому что у нас все раньше было под секретом, подробности о жизни звезд были недоступны для многих. Людям казалось, что суперзвезды, народные артисты, дивы театра и кино живут лучше, чем другие.

- Кто формирует современные тренды в литературе?

- Я уверен, что сейчас играют большую роль блогеры. Они очень много пишут, иногда совершенно неграмотно. К сожалению, сегодня мы пришли к такому объему знаний, что грамотность не в почете, трудно возбудить интерес к книге. Мне просто дико везло со всеми моими изданиями, я вам поделюсь, у меня не было книг без переизданий. И мой рекорд – это 18 переизданий «Красоты в изгнании». Но и другие мои бестселлеры, такие как «Судьбы моды», «Этюды о моде и стиле» выдержали 7-9 переизданий. Я надеюсь, что и новая книга «Формула моды. Тайны прошлого, тренды настоящего, взгляд в будущее» тоже будет переиздаваться регулярно, потому что только читатель — наш верный судья. Какие бы прекрасные статьи не написали критики, литературоведы, блогеры, это конечно важно, но только зрительская симпатия делает книгу популярной.


- Какая книга стоит у Вас сейчас первой на очереди для прочтения?

- Я очень много читаю воспоминаний, потому что я сейчас работаю над новой большой книгой фотографий «Советский стиль без ретуши». А читаю сейчас «Искусство России XX века», которую написал армянский историк искусств Нонна Степанян.


- Есть ли у Вас книга – «антистресс», к которой вы неоднократно обращались в трудные минуты? Если да, то какая и почему?

- Да. Когда у меня плохое настроение, я читаю рассказы Надежды Тэффи, ее саркастический юмор очень сильно совпадает с моим. И я даже знаю людей, которым она не нравится, а вот я отношусь к ее горячим поклонникам. Читая ее, мне всегда весело и хорошо на душе.


- Музей начинается с коллекции, театр – с вешалки. А с чего, на Ваш взгляд, начинается литература?

- Если честно – с обложки. Потому что многие сегодня стараются привлечь внимание читателя яркими фотографиями, супер обложками, глянцем, какими-то золотыми обрезами, не всегда удачно, но всегда интересно. Вообще когда приходишь в любой книжный магазин, видишь, он так переполнен изданиями, что сложно выбрать. Хорошо, что сформированы отделы, и ты уже сразу идешь, куда тебе хочется: философия, путеводители, здоровье – всегда находишь то, что тебе близко.


- Пишите ли Вы стихи и думали ли когда-нибудь над выпуском поэтического сборника?

- В молодости я баловался, никогда их не печатал. Я писал, когда мне было 20-25 лет.

- Разделяете ли Вы мысль, что талантливый человек талантлив во всем или все же кесарю кесарево?

- Я согласен, что талант может быть многогранен. Но мне чужда идея того, что талантливый художник может талантливо затанцевать, но талантливо воспринять танец другого человека, или талантливо изложить это на бумаге – возможно. Есть конечно редкие случаи, например, Константин Коровин. Он был очень талантливым художником и великолепным писателем. Леонардо да Винчи, который видел себя изобретателем, инженером, больше чем художником. Талантливая певица Галина Вишневская написала очень талантливые мемуары, но вряд ли она смогла бы что-нибудь станцевать на сцене. Я считаю, что талант может быть обширен, но не безграничен. Не надо требовать от человека всего. Сегодня критерии таланта настолько понизились, и мы так сильно вовлечены в идеи, что каждый блогер может все сделать. В новой сети Тик Ток – ты можешь немного попрыгать и уже ты талант, гримасу скорчил – талант, прокричал что-то – уже певец. Мне кажется, это опасный путь.


- Есть ли для Вас авторы, которых Вы раньше недооценивали, но с годами пересмотрели свою точку зрения и открыли для себя заново. Если да, то кто?

- С возрастом, конечно. Особенно это касается того, что связано с философией, вопросами религии. Например, я бы никогда раньше не стал читать «Капитал» Карла Маркса. А сейчас я думаю, может мне стоит прочесть, потому что там много интересного и полезного для познания мира.


- Какая из последних прочитанных Вами книг вызвала самые яркие эмоции?

- Я очень люблю книгу, часто к ней возвращаюсь, итальянского писателя Марио Праца «Истории интерьеров», ее нет на русском языке. Это на мой взгляд, самый философский вид изложения красоты интерьеров на бумаге. Также я очень люблю книги отечественного искусствоведа Георгия Лукомского. Он очень много писал о русской старине, Царском селе – это просто поэзия чувств, каждый раз когда я возвращаюсь к его сочинениям.

- Если бы у Вас была возможность задать вопрос любому писателю из прошлого, кого и о чем Вы бы спросили?

- У меня всегда меркантильный интерес, я бы обратился к Зинаиде Гиппиус и спросил бы, куда делись ее платья, которые она носила в России до революции.


- Есть ли у Вас любимый и близкий по духу поэт, строками из произведений которого Вы могли бы охарактеризовать свою жизнь? Если да, то кто это и что это за строки? 

- Мне очень нравятся стихи Владимира Набокова. Он не так много их писал, но я считаю, что они очень подходят к моему жизненному кредо. 

«И все же слух не может сразу
расстаться с музыкой, рассказу
дать замереть...
судьба сама
еще звенит, и для ума
внимательного нет границы
там, где поставил точку я:
продленный призрак бытия
синеет за чертой страницы,
как завтрашние облака,
и не кончается строка».