Искра жизни

Ольга Лазарева

Книга тяжелая, страшная. Но такие произведения действительно нужно читать, чтобы знать, до какого абсурда, до какой жестокости может дойти человек по отношению к другому и потом ещё каким-то образом оправдывать свою жестокость ("я выполнял приказ"). И я до сих пор не понимаю, как люди смогли выжить в тех условиях, как они жили после освобождения. Все время был ком в горле от того, что в романе описывались реальные события, не придуманные. Это тот самый случай, когда происходит серьезное переосмысление своей жизни.

Ирина Сухарепская

Когда читаешь этот роман, к нему сложно подступиться с позиций литературной ценности, новизны и актуальности сюжета, авторского языка и прочих вещей, создающих в нашем представлении образ литературного произведения. Сложно побороть ком в горле, который не исчезает, наверное, до последней страницы. И еще сложнее осознать, что фраза "нечеловеческая жестокость" на самом деле звучать должна как "жестокость человеческая": в животном мире такого попросту нет, это только наше, людское, и тем страшнее. В этом произведении Ремарк поднимает темы борьбы за жизнь, за свое человеческое "я", за возможность смотреть в будущее. Чтобы понять, чего ждать от романа, достаточно, на мой взгляд, узнать о нем две вещи: прототипом концлагеря в нем служил Бухенвальд и произведение посвящено сестре Ремарка, казненной нацистами. Чувствуется, что история эта выстраданная, написанная слезами. Читать такие вещи, вспоминать и рассказывать о них следует не только 9 Мая. Бухенвальдский набат звучит где-то в закоулках души каждого человека, чьи близкие соприкоснулись в ужасами того режима, пережили, помнят и не могут (даже если очень хотят) забыть. "Искра жизни" - одно из сильнейших произведений Ремарка, которое читать тяжело, но и оторваться от него невозможно.

Антон Тимчук

Ремарк на протяжении долгих пяти лет тяжело писал эту вещь, посвятив своей покойной сестре созданную историю. Возможно, она вышла не самым лучшим его романом, но точно одним из невероятно сильных. Не самый известный, наверняка потому, что читать его невыносимо. Здесь как нигде в творчестве писателя сквозит мысль о разделении истории на "до" и "после". Человечество не выдержало испытаний - все уже произошло и тяжким грузом легло на его плечи, и не смоешь этого уже ничем. Заключенные произведения, утопающие в жестокости концлагерей, доказывают нам, что даже среди хаоса и бесчеловечности, бессмысленного насилия все же есть место подвигу, что человек может спасти свою душу. Самой ничтожной искры в их уничтоженной судьбе хватает, чтобы выжить. Но хватит ли этого, чтобы жить?

Алексей Сергеевич Шадрунов Шадрунов

При прочтении данной книги я ещё раз убедился насколько бесчеловечной была Вторая Мировая война. Бесчисленное количество людей погибло в страшных муках. Изобретение фашистов и их гордость - концентрационные лагеря, в которых по их мнению люди перевоспитывались. Загнанные в угол, словно животные, люди со всей Европы оказались в лагерях СС. Здесь были евреи и русские, югославы и венгры, французы и поляки, и даже немцы, не угодившие режиму нацистов. Ремарк описывает события словно сам побывал в этом аду. У главного героя произведения даже нет имени. Пятьсот девятый - вот его номер и кличка. Автор книги повествует о нечеловеческих страданиях выпавших на долю заключённых. Ведь самое страшное для нас - это забыть. Мы должны помнить об ужасах той войны, о жертве которую принесли люди, чтобы она закончилась, и о тех кто начал эту бойню...

Дмитрий Митюль

Удивительно, насколько иронично Ремарк относится к самым страшным человеческим несчастьям: война, голод, пытки, смерть... Но весь фокус в том, что именно благодаря такому описанию при прочтении волосы встают дыбом. Жизнь заключенного в концлагере не стоит ничего. Для этих молодых загорелых парней с лицами "истинных арийцев" они вообще не являются людьми, поэтому к ним не может быть никакого сострадания. И не надо думать, правильно это или нет. За них думает фюрер. Он всё знает. Он несет ответственность за них, а они просто "исполняют приказ". И, читая книгу, понимаешь, что весь ужас того, что творилось в лагере именно в том, что он был узаконен.